ЗЕЛЕНАЯ  ВЕТКА  ЧЕРЕШНИ.

       В ожидании завтрака я наблюдал из окна за тобой, когда ты выгуливала нашего Рема. Обычно ранним утром это делал я, но сегодня ты меня даже удивила, проявив желание сделать это сама. Из окна  хорошо виден небольшой пустырь за домами, на котором давно, еще в период моего детства, детвора гоняла в мяч. Тогда, в те далекие годы это была пыльная площадка, на которой до позднего вечера слышались детские голоса. Сейчас это был кусочек заброшенной дикой природы. Детишки там уже давно не играют и вся площадка превратилась в пустырь, откуда периодически слышались хлопки выбиваемых от пыли ковров, если не висело для просушки чье-то белье. Отсутствие обязательных  субботников,  телевидение, компьютеры, интернет убрали детвору с таких вот двориков. С самого утра у меня была какая-то тревога за тебя. Она усилилась, когда ты решила сама вывести собаку. Я наблюдал за тобой из окна, пытаясь понять, что случилось. И вдруг увидел, как ты  остановилась возле засохшей старой черешни, которая выросла здесь как и все, что могло расти на этом пустыре, сама по себе, от брошенной кем-то косточки. В этом году, в середине лета, когда лили дожди на абсолютно высохшем мертвом стволе, за который уже даже не вязали бельевые веревки из-за неуверенности в его прочности, выросла сантиметров на семьдесят веточка, облепленная большими темно-зелеными листьями. Это было настоящее чудо. И вот уже конец октября, а листья оставались абсолютно не тронутыми желтизной осени. Я даже вчера сфотографировал эту веточку на фоне мертвого ствола и багрово-желтых красок умирающей природы. Я показал тебе эту фотографию на  компютере. Ты долго разглядывала ее и ничего не сказав  быстро ушла на кухню. Потом ты резала лук и у тебя на глазах были слезы. Ты не смогла меня провести – твои слезы были не от лука. Я не сразу понял, что с тобой произошло и почему эта фотография так на тебя подействовала. И только теперь, когда ты подошла к засохшей черешне я все понял и остро почувствовал твою боль.

      После внематочной беременности ты тяжело пережила приговор врачей и столичных специалистов - потеря возможности рожать.  Я старался никогда с тобой об этом не говорить, чтобы не причинять тебе боль, которая как оказалось, была всегда с тобой, которая не покидала тебя никогда и даже теперь, когда нам уже за сорок. Мне казалось ты как-то компенсировала свое материнское чувство, работая врачем в детском садике, занимаясь воспитанием моего племянника и  смирилась отсутствию у нас детей.  Чем старше мы становились, тем дальше, как мне казалось,  мы уходили от этой мысли, но…

        Я украдкой наблюдал за тобой, когда ты остановилась возле засохшей черешни и смотрела на живую веточку. Я увидел, как ты опустила голову и закрыла глаза рукой. Рем прыгал на твою куртку передними ногами, пытаясь развеселить тебя. Прости мне, что я не замечал, живя с тобой два десятка лет эту боль, которая не покидала тебя никогда. Но я знаю, сейчас, когда ты подымешься домой, мы начнем новую жизнь. Я еще не знаю как все это будет и чья кровь будет в жилах нашего ребенка. Это неважно. Важно другое – у нас будет ребенок, у нас с тобой, родная моя, будет наш, наш и ничей больше ребенок.  Нам нужно поторопиться, любимая. Мы успеваем, успеваем. И еще – я из этой веточки сделаю черенок, чтобы привить его на нашей молодой дачной черешне. Я даже не сомневаюсь в том, что его огромная жажда жизни даст ему возможность слиться с живим сильным деревом для будущих плодов следующей весной.  Так что бери собаку за поводок и подымайся поскорее домой, милая. Я жду тебя.